Интервью: Иэн Дэвис, директор McKinsey. “Населению нравятся сильные компании”
|
|
Дата: 19/12/2005 |
 | |
Директор McKinsey Иэн Дэвис уверен, что правительства могут создать лишь среду для бизнеса, а не эффективные инвестпроекты
Сотрудников McKinsey, одной из самых крупных в мире консалтинговых компаний, называют “иезуитами капитализма”. “Они могут помочь уже самим фактом своего присутствия”, — уверен управляющий директор фирмы Иэн Дэвис. По данным McKinsey, в числе ее клиентов две трети участников списка крупнейших компаний Fortune 500. Но в консультациях нуждается не только бизнес. За последние годы сразу несколько бывших партнеров McKinsey — Дэвид Беннет, Ник Ловгрув, Эдейр Тернер — перешли на работу в правительство Тони Блэра, чтобы помочь британскому премьеру реформировать социальный сектор. В России McKinsey также активно консультирует правительство, например, по вопросам железнодорожной и почтовой реформ. В интервью “Ведомостям” Иэн Дэвис рассказал о своих достаточно жестких взглядах на отношения между бизнесом и государством и своем понимании социальной ответственности бизнеса.
“Благотворительность — это не задача бизнеса”
— В России много споров о социальной ответственности частного бизнеса. Чем социальная ответственность отличается от благотворительности?
— Неверно считать, что бизнес по природе своей социально безответственен. Основная роль бизнеса — заниматься бизнесом. Я в этом твердо убежден. Не следует считать, что, раз бизнес получает прибыли, он затем должен возвращать их часть обществу в какой-то форме. Основная обязанность бизнеса — производство продуктов и услуг на том уровне эффективности, какого ожидает общество. Это самое главное.
Я не думаю, что бизнесу следует заниматься благотворительностью, — это не его задача. Если это госкомпания, то, занимаясь благотворительностью, она раздает деньги налогоплательщиков — но почему она должна решать, кому и что жертвовать? Если же это частная компания, то она раздает деньги акционеров. Заниматься благотворительностью — значит раздавать деньги. Этим должны заниматься в первую очередь частные лица.
Если бизнес нарушает законы, искажает рынок и не обеспечивает эффективного производства товаров и услуг, вот тогда он ведет себя безответственно, это ослабляет взаимосвязь между бизнесом и обществом. Одна из причин, по которой во многих странах мира к бизнесу относятся с подозрением, — это недоверие: общество не уверено, что бизнес действительно занимается своим делом, т. е. производит продукты и услуги.
— То есть любые социальные проекты, которые оплачиваются напрямую компаниями, — это неэффективное использования средств акционеров?
— Не обязательно неэффективное, но всегда нужно четко представлять, зачем это делается. Главное — прозрачность. Если, например, бизнес раздает значительные суммы денег, вы вправе спросить: почему бизнес, почему не правительство? Вы начинаете задумываться: а каковы мотивы такого поступка?
В некоторых странах, когда компания жертвует большие суммы денег, люди спрашивают: “Почему они это сделали?” Они не говорят: “Какой замечательный поступок!”, они говорят: “С какой целью?” Так что здесь надо быть предельно осторожным.
Если бизнес ведет дела ответственно — т. е. производит продукты и услуги, — ему можно доверять. Если вы посмотрите на экономические проблемы, которые существуют сегодня в мире, то увидите, что бизнес в гораздо большей степени является частью решения, чем частью проблемы, — когда речь идет о занятости, о росте благосостояния, о создании инфраструктуры.
Бизнес является самой важной частью решения, а не корнем проблемы. Особенно это заметно, когда вы оказываетесь в бедных странах, где нет крупного бизнеса. Вы понимаете, что дело не только в правительстве и коррупции, а в том, что там просто не существует механизма, который мы называем бизнесом и который позволяет создавать рабочие места и повышать благосостояние.
“Они просто открыли свою экономику”
— О Китае часто говорят как о примере того, что надо было бы сделать в России. Как вы оцениваете роль правительства в экономических успехах Китая?
— Они пришли к выводу, что в некоторых отраслях приватизация и рыночная философия являются самым эффективным способом повышения производительности и уровня занятости. Хотя есть отрасли, в которых они вовсе не придерживаются этого принципа. Я не думаю, что китайцы или иностранные бизнесмены в Китае считают, что Китай мог бы достичь нынешнего уровня, если бы правительство не изменило свое отношение к бизнесу. Они действительно поощряют приход иностранных компаний. Этого никогда бы не могло случиться, если бы правительство не заняло активную позицию, сокращая свою долю в собственности, допуская снижение контроля со своей стороны, и переориентируя систему образования.
— Какую роль, по вашему мнению, сыграли в достижении этого успеха свободные экономические зоны и специальные меры по привлечению инвесторов?
— Они были очень важным фактором. На это есть две причины. Первая состоит в том, что Китаю нужно было инвестировать и сами они не могли обеспечить необходимый объем инвестиций. Тогда они ясно дали понять, что рады приходу иностранного капитала и готовы стимулировать его приток. Второй причиной были управленческие навыки. Правительство Китая понимало, что они не могут просто начать индустриализацию и открыть свою экономику — это невозможно без прихода иностранного менеджмента. Так что они очень активно привлекали опытных менеджеров и знания из других стран.
Посмотрите, например, на автомобильную промышленность Китая, где многие глобальные автомобильные компании уже создали свои совместные предприятия. Именно в этом была причина того, что автопромышленность совершила такой быстрый рывок, то же самое в текстильной промышленности, то же самое в бытовой электронике. Этот процесс продолжался дольше, чем некоторые думают: на самом деле у Китая установились очень тесные связи с Японией задолго до того, как работать с Китаем стало модно. Опыт работы с японскими компаниями позволил им оценить важность иностранного капитала и иностранного опыта и знаний.
— И все же считаете ли вы, что предоставлять специальные стимулы отраслям, например, в сфере высоких технологий, правильно?
— Я не думаю, что нужны специальные стимулы. Достаточно сказать: “У нас есть большой рынок, вы можете производить здесь, вести бизнес”. Чтобы привлечь инвесторов, надо открыть для них возможности и сказать: мы позволим вам преуспеть. Так что причина, по которой многие иностранные компании пришли в Китай, — это большой рынок и очень эффективные источники поставок. Как и в Индии. Они просто открыли свою экономику и объявили, что здесь есть большие возможности. Инвесторам не предлагали таких уж больших льгот. По большей части им просто говорили: здесь вы можете свободно конкурировать. По сравнению с другими странами мира налоговый режим в Китае не такой уж фантастический. В Ирландии налоговый режим ничуть не менее благоприятен. Более важной причиной было то, что в Китае хорошо делать бизнес. Специальные льготы играли определенную роль, но не слишком важную.
— А что вы подразумеваете под словом “открыться”?
— Это значит открыть экономику — и физически, и с точки зрения менталитета — для притока капитала, для притока идей. Настроиться на конкуренцию. Надо изменить очень многое. Регулирование должно измениться, вы должны предоставить видимую поддержку инвесторам. Политикам на национальном и региональном уровнях надо объяснить, что это хорошо, нужны гостиницы, школы. Многое должно измениться, чтобы страна действительно открылась. Я слышал, как китайские политики говорят: “Мы хотим, чтобы через 20 лет в мире было 10 китайских корпораций — лидеров в своих отраслях”. Точно так же будут и российские корпорации — глобальные лидеры.
— Это хороший ориентир?
— Населению нравится, когда у вас есть сильные компании, так же как всем нравится иметь сильные футбольные команды. Допустим, у вас лучшая команда в Москве, но люди хотят большего, они хотят, чтобы вы выигрывали чемпионат Европы или чемпионат мира. Ситуация с бизнесом во многом похожа. Если у вас есть несколько компаний, которые, подобно футбольным командам, могут конкурировать на мировой арене, это дает людям чувство гордости и вдохновляет их.
“Трудно создать кластер в чистом поле”
— Что эффективнее — создание среды для бизнеса, например кластеров, или инвестирование государственных денег в конкретные проекты?
— Если вы посмотрите на автомобильную промышленность или биотехнологии, то они склонны организовываться в географические кластеры. Лучшее, что может сделать правительство, — это создать такую культуру и бизнес-среду, в которой эти кластеры могут возникать. Попытки правительств напрямую инвестировать в запуск новых проектов обычно кончаются неудачей. Вообще, это сделать не сложно, всякий может закачать средства в ту или иную отрасль. Вопрос в том, можете ли вы создать образовательную среду, стимулы, физическую инфраструктуру, в которой предприниматели и бизнесмены действительно будут чувствовать себя хорошо и добиваться успеха. Идея физического кластера кажется мне очень интересной. Возьмите пример Италии: если задуматься, почему Италия добилась глобального успеха в моде, в текстильной промышленности, то окажется, что эти отрасли сосредоточены вокруг трех городов.
— Но в Италии эти кластеры сформировались естественным путем.
— Отчасти естественным, отчасти рукотворно. Обычно там есть хороший университет. В Индии компании в сфере информационных технологий сконцентрированы вокруг двух-трех городов, и правительство поощряет развитие этих городов с помощью строительства дорог, расширяет местные университеты, но оно не инвестирует напрямую в отрасль. Очевидный пример — это Кремниевая долина, другой пример — развитие биотехнологической промышленности в Кембридже. Когда очень талантливые люди начинают соревноваться друг с другом, производительность в этой отрасли или экономике растет. Вот в чем состоит урок. Кластеры — важный элемент поддержания предпринимательской культуры, но очень трудно создать кластер в чистом поле, где ему не место.
“Я уверен, что консультанты могут оказать помощь”
— А могут ли консультанты помочь решению задач государственного управления?
— Я уверен, что консультанты могут оказать помощь. В чем консультанты могут помочь — и слово “помочь” здесь очень важно, — так это в том, что они могут поделиться передовым управленческим опытом со всего мира. Это во-первых. Во-вторых, они могут помочь уже самим фактом своего присутствия. И в-третьих, они могут принести с собой навыки, а также независимое мнение, которые очень помогают менеджерам. Консультанты не должны подменять собой руководство компаний. Если вам нужен менеджер, то лучше всего просто его нанять. Консультанты существуют для того, чтобы советовать и поддерживать. А если у вас слабая команда, то вам лучше усилить ее, а не привлекать консультантов, чтобы они играли роль костыля.
— Ваши услуги обходятся недешево. Как правительства решают эту проблему? Как вы убеждаете их, что вы этого стоите?
— Мы не убеждаем. Мы участвуем в тендерах, это прозрачный процесс. Вопрос заключается в том, какова будет отдача от инвестиций. Зачастую проблемы в госсекторе настолько важны, речь идет о таких огромных суммах, что если вы можете немного улучшить ситуацию, то рентабельность инвестиций (а мы предпочитаем мыслить в таких категориях) будет огромной. Инвестиции — это только отчасти деньги, но в первую очередь это время, которое тратят менеджеры и чиновники. Если проблема достаточно важна и если вы найдете верное решение, то отдача может быть очень большой.
— Можно ли крупные корпорации, которыми полностью или частично владеет государство, сделать эффективными?
— Это очень сильно зависит от того, с какой корпорацией мы имеем дело. Некоторые крупные корпорации в Западной Европе или США очень эффективны с экономической точки зрения, несмотря на свой огромный размер. Чем яснее цели компании выражены в терминах экономической эффективности, например производительности и прибыльности, тем легче ею управлять. Если же понемногу перемешаны экономические, социальные и государственные цели, то вам здесь сложнее жонглировать, совмещая их друг с другом. В таких случаях обычно теряется эффективность. Если речь идет о том, что я называю “псевдокорпорацией”, т. е. когда вы притворяетесь корпорацией, то лучше всего признаться в этом и прямо сказать, что на самом деле ваши цели состоят в том-то и том-то и вы выстраиваете систему, ориентируясь на достижение неэкономических результатов. Поэтому очень важно понимать реальное положение вещей.
— В чем различия между настоящими и “псевдокорпорациями”?
— “Псевдокорпорация” — это, когда, с одной стороны, ее деятельность оценивается исходя из показателей производительности активов и прибыльности, того, что принято называть капиталистическими показателями, а с другой — имеются такие цели, как обеспечение бесперебойных поставок или создание рабочих мест. Это государственные цели — что бы вы ни делали, вы должны обеспечить занятость 100 000 человек. Если реальные цели лежат в основном в социально-экономической плоскости (например, субсидирование цен), вам следует отдавать в этом отчет.
— Возможно ли оценить результаты вашей работы?
— Это зависит от типа проекта. Иногда все просто: одно сработало, другое не сработало. Но в любом случае мы понимаем: если перемены к лучшему не произошло, будь в том вина консультанта или нет, люди считают, что мы плохо сработали. Поэтому позитивные перемены должны происходить. И если вы поставили цель, она должна быть достигнута. И уже следующий вопрос, если цель достигнута, какова была роль в этом консультантов.
Максим Трудолюбов
Источник: Ведомости
